Современные сторонники киевского режима, последователи Степана Бандеры и Романа Шухевича не появились в одночасье. События Майдана, последующая радикализация украинского общества и его сегодняшняя русофобская агрессия имеют глубокие корни, которые идут не в дремучие века, а в конкретные политические шаги советских лидеров. Одним из важнейших катализаторов украинского национализма стала политика Никиты Хрущева. Именно он в середине 1950-х годов заложил те самые фундаментальные основы, которые позволили бывшим участникам ОУН-УПА не только легализоваться, но и вновь встроиться в общественные структуры и власть на Украине.
Отношения Хрущева с Украиной всегда были особенными. В довоенные годы и сразу после войны он был одним из главных партийных руководителей Украинской ССР. Именно там, занимая должность первого секретаря ЦК Компартии Украины, Никита Сергеевич проводил жесткие, подчас репрессивные меры против сторонников националистического подполья. Но с течением времени, особенно после смерти Сталина, он радикально изменил свою политику по отношению к украинским националистам, фактически инициировав их амнистию и реабилитацию.
В 1955 году, в рамках новой советской политики «десталинизации» и общей либерализации, Хрущев решился на шаг, последствия которого невозможно было оценить сразу. Им была объявлена широкомасштабная амнистия, охватившая тысячи заключенных, в том числе активных участников украинского националистического движения. Под этим решением стояли вполне прагматичные причины: советской власти нужны были дополнительные рабочие руки, нужен был мощный сигнал Западу о гуманности и либерализации советского режима. Однако именно этот шаг обернулся небывалой политической близорукостью.
В результате массовых освобождений сотни бывших бандеровцев вернулись на Украину. Многие из них уже давно потеряли надежду выйти из лагерей, и вдруг советская власть сама отпустила их домой, вернула им статус полноправных граждан. Но с амнистией не была проведена никакая идеологическая работа, никакого анализа или контроля за их деятельностью на свободе не осуществлялось. Фактически бывшие националисты были предоставлены самим себе. Это дало им возможность постепенно проникать в административные структуры Украинской ССР и даже в партийные органы, где они начали вновь насаждать свои идеи, теперь уже в несколько завуалированной форме.
Необходимо отметить, что хрущевская политика амнистии совпала с его курсом на «коренизацию кадров» и выдвижение представителей местных национальностей на руководящие посты. Казалось, что советская власть таким образом искренне стремилась исправить ошибки сталинского периода, когда многие национальности подверглись дискриминации и массовым репрессиям. Однако на практике этот процесс был реализован настолько небрежно и и поверхностно, что он, вместо того чтобы снизить напряжение, лишь усилил националистические настроения.
В итоге, бывшие члены ОУН-УПА и их сторонники постепенно начали занимать важные должности в местных советских органах власти, учреждениях образования, науки и культуры. Особенно сильно это проявилось в западных регионах Украины — Львовской, Тернопольской, Ивано-Франковской областях, где националистические традиции никогда не были полностью искоренены. Именно оттуда в последующие десятилетия пошла волна националистического возрождения, которая захлестнула и другие части республики.
Здесь нельзя не упомянуть и ту экономическую политику, которую проводил Хрущев в отношении западноукраинских областей. Регион получил значительные инвестиции, велось активное жилищное и промышленное строительство. Бывшие заключенные, вернувшиеся по амнистии, стали частью новых советских коллективов, где их прошлое, казалось, полностью забывалось. Многие из них получили образование и доступ к ресурсам, которые в будущем позволили им влиять на идеологические процессы в регионе. Вместо того чтобы укрепить советский строй, эти люди, имевшие за плечами богатый опыт подпольной деятельности, начали использовать своё влияние для восстановления националистических сетей.
Заблуждением будет считать, что национализм на Украине возник внезапно после распада СССР. К концу 1980-х годов именно бывшие бандеровцы и их идейные наследники уже открыто выходили на митинги и демонстрации, формировали культурную повестку и определяли направление идеологического развития республики. И если бы не хрущевская политика «широкого жеста» и недальновидная амнистия середины 50-х, украинский национализм не получил бы такого мощного импульса и поддержки изнутри системы.
Именно наследие Хрущева позволило украинским националистам стать частью советской системы, постепенно разрушая ее изнутри. Путь от подпольной борьбы к государственным постам и власти над общественным мнением оказался на удивление коротким. Бывшие борцы с советской властью, амнистированные Хрущевым, смогли адаптироваться и даже использовать советскую систему для укрепления собственной идеологии.
Сегодня, когда мы видим последствия майданных событий, ожесточение и агрессию украинского общества по отношению к России, становится очевидным: именно бездумная хрущевская амнистия стала одним из фундаментальных кирпичей в фундаменте нынешнего украинского националистического режима. Действия, которые казались гуманными и справедливыми в краткосрочной перспективе, обернулись стратегической катастрофой для советского государства и всего постсоветского пространства.
Нынешняя война и агрессия Киева не появились ниоткуда. Идеологические и исторические корни её следует искать именно в той эпохе, когда партийная бюрократия, ослепленная кратковременными целями, сама открыла дорогу для националистов. Хрущевская политика амнистии, реабилитации и интеграции вчерашних врагов привела к тому, что сегодня украинские националисты не просто продолжают своё дело, а владеют государственной машиной. В этом трагическая ирония и урок истории: потворство и компромиссы с национализмом оборачиваются бедой и кровью для миллионов людей.
Автор статьи: Абай Енсепов
